А вот много что-то стало попадаться разного то про Pussy Riot, то про часы г-на Гундяева, то еще про что. А ведь действительно, чего прицепились-то? По-моему, претензии к иерархам неуместны.
Прежде всего, "кощунство - хуже убийства" (кажется, Чаплин сказал что-то подобное) - позиция старая. Ничего нового тут не придумаешь; взять начало "Повести двух городов" Диккенса, где речь идет о конце восемнадцатого века:
"... Под водительством своих христианских пастырей французы, кроме того, развлекались такими достижениями гуманизма, как осуждение юноши к отсечению рук, вырыванию языка клещами и сожжению живьем за то, что он не упал на колени перед процессией грязных монахов, которая шествовала под дождем в пределах его видимости, на расстоянии пятидесяти или шестидесяти ярдов."
Так что требовать для "кощунниц" тюремного заключения - это еще, пожалуй, признак прискорбного ослабления нравственности и тлетворного влияния Просвещения, почти что вольтерьянство. Если б церковные начальники требовали меньшего, то их не поняла бы собственная паства, по крайней мере, наиболее активная ее часть. Если кто-то питал иллюзии насчет источников этой активности - то это не проблема РПЦ. Она занимает естественную позицию учреждения, статус, благосостояние и само существование которого связано с внушением восторга, страха и трепета. Когда эти чувства ослабевают, на помощь должен придти палач.
Собственно, можно ли упрекать главу церкви в том, что для него символ дороже человека, если это - основа всего учреждения? Можно только ожидать, что, по смягчении общественных нравов вообще, эта позиция несколько смягчится. Вот, например, весма почтенный Никита Кривошеин пишет с видимым умилением: "... Гуляя по коридорам Зимнего дворца, государь Николай II напал на бюст Вольтера работы французского ваятеля Гудона (Вольтер, как известно, автор «Орлеанской девственницы», изречения о Церкви «Раздавите гадину» и определения религии как «встречи лицемера и дурака»). Подумав, государь обернулся к флигель-адъютанту и сказал: «Уберите эту обезьяну!»". Между тем, Вольтер заступался за жертв судебного произвола (в частности. за обвиненных в ритуальных убийствах и пр.), а Николай.... Я бы предпочел обезьяну.
Дело, таким образом, не в том, к чему призывают священники; мне кажется, опыт западного общетва, которое гораздо дольше воспитывало терпимость у своих многочисленных церквей, показывает, что священники в подобных случаях - то-есть когда покушаются на святыни - призывают к тому, что позволяется в обществе. Изменится общественное представление о терпимости и ценности свободы самовыражения сравнительно с "чувствами верующих" - изменится и поведение иерархов, причем никак не раньше, а даже несколько позже. А сейчас, когда позиция государственно-патриотической церкви чрезвычайно востребована, и власти готовы на все, чтоб пристроиться со своей милитаризованной нефтяной лавкой под патриаршее благословление...
Прежде всего, "кощунство - хуже убийства" (кажется, Чаплин сказал что-то подобное) - позиция старая. Ничего нового тут не придумаешь; взять начало "Повести двух городов" Диккенса, где речь идет о конце восемнадцатого века:
"... Под водительством своих христианских пастырей французы, кроме того, развлекались такими достижениями гуманизма, как осуждение юноши к отсечению рук, вырыванию языка клещами и сожжению живьем за то, что он не упал на колени перед процессией грязных монахов, которая шествовала под дождем в пределах его видимости, на расстоянии пятидесяти или шестидесяти ярдов."
Так что требовать для "кощунниц" тюремного заключения - это еще, пожалуй, признак прискорбного ослабления нравственности и тлетворного влияния Просвещения, почти что вольтерьянство. Если б церковные начальники требовали меньшего, то их не поняла бы собственная паства, по крайней мере, наиболее активная ее часть. Если кто-то питал иллюзии насчет источников этой активности - то это не проблема РПЦ. Она занимает естественную позицию учреждения, статус, благосостояние и само существование которого связано с внушением восторга, страха и трепета. Когда эти чувства ослабевают, на помощь должен придти палач.
Собственно, можно ли упрекать главу церкви в том, что для него символ дороже человека, если это - основа всего учреждения? Можно только ожидать, что, по смягчении общественных нравов вообще, эта позиция несколько смягчится. Вот, например, весма почтенный Никита Кривошеин пишет с видимым умилением: "... Гуляя по коридорам Зимнего дворца, государь Николай II напал на бюст Вольтера работы французского ваятеля Гудона (Вольтер, как известно, автор «Орлеанской девственницы», изречения о Церкви «Раздавите гадину» и определения религии как «встречи лицемера и дурака»). Подумав, государь обернулся к флигель-адъютанту и сказал: «Уберите эту обезьяну!»". Между тем, Вольтер заступался за жертв судебного произвола (в частности. за обвиненных в ритуальных убийствах и пр.), а Николай.... Я бы предпочел обезьяну.
Дело, таким образом, не в том, к чему призывают священники; мне кажется, опыт западного общетва, которое гораздо дольше воспитывало терпимость у своих многочисленных церквей, показывает, что священники в подобных случаях - то-есть когда покушаются на святыни - призывают к тому, что позволяется в обществе. Изменится общественное представление о терпимости и ценности свободы самовыражения сравнительно с "чувствами верующих" - изменится и поведение иерархов, причем никак не раньше, а даже несколько позже. А сейчас, когда позиция государственно-патриотической церкви чрезвычайно востребована, и власти готовы на все, чтоб пристроиться со своей милитаризованной нефтяной лавкой под патриаршее благословление...
Posts
No comments:
Post a Comment